Блокада длилась с 8 сентября 1941 года по 27 января 1944-го, а блокадное кольцо советские войска разорвали 18 января 1943 года.
За блокадные дни в Ленинграде погибло от лишений и голода более 630 тысяч горожан. Минимальный паек для иждивенцев и детей доходил до 125 гр хлеба. Из Ленинграда было эвакуировано около 1,5 млн человек. Гитлер говорил о Ленинграде: «Мы не заинтересованы в сохранении хотя бы части населения».

В сентябре — ноябре 1941 года 80% немецких авианалетов были нацелены на Ленинград. Для оповещения жителей города о вражеских налетах на улицах было установлено 1 500 громкоговорителей. Кроме того, сообщения транслировались через радиосеть.

Сигналом тревоги стал звук метронома. Быстрый ритм означал начало воздушной атаки, медленный – отбой. На улицах города появились предупреждающие надписи: «Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна». Звук метронома и сохраненная на одном из домов предупреждающая об артобстреле надпись стали символами блокады и стойкости жителей непокоренного нацистами Ленинграда.

Сквозь года, и радость, и невзгоды
вечно будет мне сиять одна —
та весна сорок второго года,
в осаждённом городе весна.

Маленькую ласточку из жести
я носила на груди сама.
Это было знаком доброй вести,
это означало: «Жду письма».

Этот знак придумала блокада.
Знали мы, что только самолёт,
только птица к нам, до Ленинграда,
с милой-милой родины дойдёт.

…Сколько писем с той поры мне было.
Отчего же кажется самой,
что доныне я не получила
самое желанное письмо?!

Чтобы к жизни, вставшей за словами,
к правде, влитой в каждую строку,
совестью припасть бы, как устами
в раскалённый полдень — к роднику.

Кто не написал его? Не выслал?
Счастье ли? Победа ли? Беда?
Или друг, который не отыскан
и не узнан мною навсегда?

Или где-нибудь доныне бродит
то письмо, желанное, как свет?
Ищет адрес мой и не находит
и, томясь, тоскует: где ж ответ?

Или близок день, и непременно
в час большой душевной тишины
я приму неслыханной, нетленной
весть, идущую ещё с войны…

О, найди меня, гори со мною,
ты, давно обещанная мне
всем, что было,- даже той смешною
ласточкой, в осаде, на войне…

О. Берггольц